~Найтмайры, макабры, БДСМ, оккультизм левого пути, психопатии и прочая нечисть~
А оно вам надо?... Ммм?)))
А оно вам надо?... Ммм?)))
суббота, 07 сентября 2019
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Это — выжимки бессонниц,
Это — свеч кривых нагар,
Это — сотен белых звонниц
Первый утренний удар...
Это — теплый подоконник
Под черниговской луной,
Это — пчелы, это донник,
Это пыль, и мрак, и зной.
Это — свеч кривых нагар,
Это — сотен белых звонниц
Первый утренний удар...
Это — теплый подоконник
Под черниговской луной,
Это — пчелы, это донник,
Это пыль, и мрак, и зной.
Анна Ахматова, «Нарбуту»
понедельник, 03 сентября 2018
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Кажется, почти-сломалась Вселенная.
А я, тем временем напрочь позабыла важнейший закон Мироздания.
О том, что жизнь наша – всего лишь ретроспектива театральных подмостков.
Имманентный игровой плацдарм.
Play, just play your body and your soul.
Выбирай себе потеху на любой взыскательный вкус – будь то игра в слезы, мазохистскую зависимость, танталовы муки.
Ведь мы, по сути своей, не нарушаем законы – это законы нарушают нас.
А я, тем временем напрочь позабыла важнейший закон Мироздания.
О том, что жизнь наша – всего лишь ретроспектива театральных подмостков.
Имманентный игровой плацдарм.
Play, just play your body and your soul.
Выбирай себе потеху на любой взыскательный вкус – будь то игра в слезы, мазохистскую зависимость, танталовы муки.
Ведь мы, по сути своей, не нарушаем законы – это законы нарушают нас.
среда, 30 августа 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Только протяни вперед согбенную, давними шрамами испещренную руку – и старинные городские легенды оживают, оборачиваясь вокруг хрупкой тушки погребальным кружевом пепельно-алой мантии Хаоса.
Старая женщина по блескучему асфальту встречной, в сопровождении ванильной приятельницы из затрапезного мира смертных – карикатурный, былинно загнутый нос, аляповатые, расхристанные одежды, зловещие, глубоко посаженые глаза – будто угольки антрацитовые, дымные…
«Это моя» – отчетливым, скрипучим голосом провозглашает эта ходячая фантасмагория, поравнявшись и поймав на себе мой пристальный, далеко не праздный взгляд – и разражается громобойным, глумливым, душу вымораживающим хохотом, которому вполне мог бы позавидовать любой самопровозглашенный Темный Властелин…
Старая женщина по блескучему асфальту встречной, в сопровождении ванильной приятельницы из затрапезного мира смертных – карикатурный, былинно загнутый нос, аляповатые, расхристанные одежды, зловещие, глубоко посаженые глаза – будто угольки антрацитовые, дымные…
«Это моя» – отчетливым, скрипучим голосом провозглашает эта ходячая фантасмагория, поравнявшись и поймав на себе мой пристальный, далеко не праздный взгляд – и разражается громобойным, глумливым, душу вымораживающим хохотом, которому вполне мог бы позавидовать любой самопровозглашенный Темный Властелин…
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Только протяни вперед согбенную, давними шрамами испещренную руку – и старинные городские легенды оживают, оборачиваясь вокруг хрупкой тушки погребальным кружевом пепельно-алой мантии Хаоса.
Старая женщина по блескучему асфальту встречной, в сопровождении ванильной приятельницы из затрапезного мира смертных – карикатурный, былинно загнутый нос, аляповатые, расхристанные одежды, зловещие, глубоко посаженые глаза – будто угольки антрацитовые, дымные…
«Это моя» – отчетливым, скрипучим голосом провозглашает эта ходячая фантасмагория, поравнявшись и поймав на себе мой пристальный, далеко не праздный взгляд – и разражается громобойным, глумливым, душу вымораживающим хохотом, которому вполне мог бы позавидовать любой самопровозглашенный Темный Властелин…
Старая женщина по блескучему асфальту встречной, в сопровождении ванильной приятельницы из затрапезного мира смертных – карикатурный, былинно загнутый нос, аляповатые, расхристанные одежды, зловещие, глубоко посаженые глаза – будто угольки антрацитовые, дымные…
«Это моя» – отчетливым, скрипучим голосом провозглашает эта ходячая фантасмагория, поравнявшись и поймав на себе мой пристальный, далеко не праздный взгляд – и разражается громобойным, глумливым, душу вымораживающим хохотом, которому вполне мог бы позавидовать любой самопровозглашенный Темный Властелин…
среда, 19 июля 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Темный беж мехового покрывала, необструганные, деревянные полы, странноватая, выпукло-вытянутая планировка дома.
Это – мое мистическое убежище, потайная недвижимость в астральной глуши, приют осоловевшей, неспокойной души.
Кажется, меня здесь не было около года – хочется протереть вискозной тряпкой потускневшие, пыльные полки, протряхнуть как следует затхлые кучки одеял, выбить дурь из сонма пасторальных диванных подушек…
Верните мне мои кошмары, пожалуйста.
Без них мне так грустно, пусто и тошно на душе.
Около месяца уже осоловело маюсь без отчаянных, подкожных адреналиновых вливаний.
Мой дом обиделся на меня, картинно насупился и отвернулся, возводя искрой огненной полыхающие очи горе.
Нет ну серьезно.
Ай нид мор адреналин.
Гипноглюкогенство, поэтические конвульсии, параноидальные состояния души – так, чтобы мир – огромными, изумлено распахнутыми глазами, чтобы нитка пульса отчаянно билась, чтобы сердце - всклокоченным комом под горло, и движения - остро оточенные, кинжальные, вдохновенные безумной тахикардией заполошного сердца.
Так, чтобы в нефритовый, матричный омут – с головой, возбуждая и возбуждаясь, так чтобы реальность окружающая смешивалась и сероводородными бомбами взрывалась, перетекая безумной кислотой психоделичных красок…
Это – мое мистическое убежище, потайная недвижимость в астральной глуши, приют осоловевшей, неспокойной души.
Кажется, меня здесь не было около года – хочется протереть вискозной тряпкой потускневшие, пыльные полки, протряхнуть как следует затхлые кучки одеял, выбить дурь из сонма пасторальных диванных подушек…
Верните мне мои кошмары, пожалуйста.
Без них мне так грустно, пусто и тошно на душе.
Около месяца уже осоловело маюсь без отчаянных, подкожных адреналиновых вливаний.
Мой дом обиделся на меня, картинно насупился и отвернулся, возводя искрой огненной полыхающие очи горе.
Нет ну серьезно.
Ай нид мор адреналин.
Гипноглюкогенство, поэтические конвульсии, параноидальные состояния души – так, чтобы мир – огромными, изумлено распахнутыми глазами, чтобы нитка пульса отчаянно билась, чтобы сердце - всклокоченным комом под горло, и движения - остро оточенные, кинжальные, вдохновенные безумной тахикардией заполошного сердца.
Так, чтобы в нефритовый, матричный омут – с головой, возбуждая и возбуждаясь, так чтобы реальность окружающая смешивалась и сероводородными бомбами взрывалась, перетекая безумной кислотой психоделичных красок…
пятница, 02 июня 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Нет, ну это уже форменное издевательство – каких-то гребаных 3 градуса за окном, и бесплодная, измученная земля глумливо присыпана снежно-белой наледью, будто мертвец из криогенной камеры, прилежно укутанный шлейфами посмертного савана.
Вот надо было обязательно раздразнить нас убойным солнечным сиянием и диковинными 18-ю градусами тепла в конце марта, дабы сейчас обрушить на покаянные, простоволосые головы этот осточертевший звериный холод?!!!
У природы нет плохой погоды… но только тогда, когда внутренности твои не слипаются от холода тяжелым, бескровным комком и заиндевевшие, тонкие пальцы не кажутся хрустальными скульптурными сосульками, способными расколоться в острое крошево от одного неловкого движения…
Вот надо было обязательно раздразнить нас убойным солнечным сиянием и диковинными 18-ю градусами тепла в конце марта, дабы сейчас обрушить на покаянные, простоволосые головы этот осточертевший звериный холод?!!!
У природы нет плохой погоды… но только тогда, когда внутренности твои не слипаются от холода тяжелым, бескровным комком и заиндевевшие, тонкие пальцы не кажутся хрустальными скульптурными сосульками, способными расколоться в острое крошево от одного неловкого движения…
среда, 31 мая 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Пробуждение незалежних комов посреди Раменского лихолесья - и ни единого блинчика мохнатым сладкоежкам на откуп…((
Да и какие тут самородные печки-лавочки, когда жизнь шарахает столь бурно и кипуче в двоичном формате экранной матрицы?..
Меня тошнит от обилия возбужденной, в глазах-перемешанной-плоти, их пустотно-радостых, почти-оловянных глаз, тошнит от бессмысленных, многослойных бесед о чужих перекупленных тачках и навороченном походном снаряжении, тошнит от рассадника чужеродных, посторонних звуков, нагло ввинтившихся в сакральную обитель воскресающей природы.
А поэтому – прочь от выводка шумных и никчемных людей, прочь, куда ноги несносные ведут, для отвода глаз вооружившись объективом цифрового фотоаппарата и накинув войлочный клетчатый пледик на плечи.
Восстанавливаться и сладко сновидеть на шероховатой, кривой излучине векового дерева; неотрывно наблюдать перистый танец безумно скользящих облаков по голубому шелку холодного неба – и мысленно парить вместе с ними, чудовищами изменчивыми и сказочными, в пенной мантии вселенного чертога…
Оступиться за призрачную, шквальным ветром пронизанную грань грозового бытия, слушать истошные, человечьим отчаянием пронизанные птичьи крики; наблюдать нежные, нарождающиеся колосья дурманящих трав и хрупко-бледных цветов.
Ласкать сухощавую, шершавую плоть безмолвных берез, пропуская меж теплыми пальцами леденисто-ржавую, вязкую воду заколдованных болот, что пахнет обильно и сладко – талым перегноем прошлого года и пожухлой, мертвой листвой.
… Сегодня N впервые обнял меня – порывисто и безотчетно, на прощание.
Посреди загаженного станционного пролеска, обрамленного жидкими грязевыми кручами, осадчими деревенскими домиками и прогорклыми петлями железнодорожных путей.
Однако… Сколько же потаенного желания и нерастраченной, трогательной нежности могут заключаться в нечаянном, порывистом объятии сумрачного и немногословного чернобородого богатыря…
Да и какие тут самородные печки-лавочки, когда жизнь шарахает столь бурно и кипуче в двоичном формате экранной матрицы?..
Меня тошнит от обилия возбужденной, в глазах-перемешанной-плоти, их пустотно-радостых, почти-оловянных глаз, тошнит от бессмысленных, многослойных бесед о чужих перекупленных тачках и навороченном походном снаряжении, тошнит от рассадника чужеродных, посторонних звуков, нагло ввинтившихся в сакральную обитель воскресающей природы.
А поэтому – прочь от выводка шумных и никчемных людей, прочь, куда ноги несносные ведут, для отвода глаз вооружившись объективом цифрового фотоаппарата и накинув войлочный клетчатый пледик на плечи.
Восстанавливаться и сладко сновидеть на шероховатой, кривой излучине векового дерева; неотрывно наблюдать перистый танец безумно скользящих облаков по голубому шелку холодного неба – и мысленно парить вместе с ними, чудовищами изменчивыми и сказочными, в пенной мантии вселенного чертога…
Оступиться за призрачную, шквальным ветром пронизанную грань грозового бытия, слушать истошные, человечьим отчаянием пронизанные птичьи крики; наблюдать нежные, нарождающиеся колосья дурманящих трав и хрупко-бледных цветов.
Ласкать сухощавую, шершавую плоть безмолвных берез, пропуская меж теплыми пальцами леденисто-ржавую, вязкую воду заколдованных болот, что пахнет обильно и сладко – талым перегноем прошлого года и пожухлой, мертвой листвой.
… Сегодня N впервые обнял меня – порывисто и безотчетно, на прощание.
Посреди загаженного станционного пролеска, обрамленного жидкими грязевыми кручами, осадчими деревенскими домиками и прогорклыми петлями железнодорожных путей.
Однако… Сколько же потаенного желания и нерастраченной, трогательной нежности могут заключаться в нечаянном, порывистом объятии сумрачного и немногословного чернобородого богатыря…
воскресенье, 23 апреля 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Теплая нега воскресного утра кажется хрупкой и прозрачной, будто венецианское стекло.
Никуда не нужно спешить.
Можно ритуально тупить, творить духовные карты и отдыхать, задвинув все насущные проблемы в дальний ящик мироздания.
Kilius почти отвратительны и безыскусны, словно шматок переваренного куриного мяса – и вызывают у меня закономерный рвотный рефлекс - ручейком пряной желчи у самой кромки раздраженного неба.
Kilius очень хотят быть похожими на позднего Мэнсона, погруженного во мрачную диалектику своего безрадостного, апокрифического бытия.
Солнце восстает все выше и выше над соседними крышами дома - бесцветно-белый кругляш потускневшего металла в талой рыхлости заоблачной пены.
Весенние облака – почти клиническая брюшная прореха. Тронешь – рассыплется.
Ах даа, еще какая-то запаршивленная неделя - и наступят долгожданные, потом и кровью выстраданные праздники.
Распятое в червивой почве собачье дерьмо заметно потеплеет, гниловатые лужи разольются вширь, западный ветер усилится и начнет лихо бренчать захудалыми костьми, спрятанными под тонким слоем весенней ветровки.
Вот и аляповатая, тучная серость наползла на расплавленный червонец светила, похожая на обрывок слепой кишки.
Толстенький Лизун прогревает макабрические колени.
Неделя до майских...
Никуда не нужно спешить.
Можно ритуально тупить, творить духовные карты и отдыхать, задвинув все насущные проблемы в дальний ящик мироздания.
Kilius почти отвратительны и безыскусны, словно шматок переваренного куриного мяса – и вызывают у меня закономерный рвотный рефлекс - ручейком пряной желчи у самой кромки раздраженного неба.
Kilius очень хотят быть похожими на позднего Мэнсона, погруженного во мрачную диалектику своего безрадостного, апокрифического бытия.
Солнце восстает все выше и выше над соседними крышами дома - бесцветно-белый кругляш потускневшего металла в талой рыхлости заоблачной пены.
Весенние облака – почти клиническая брюшная прореха. Тронешь – рассыплется.
Ах даа, еще какая-то запаршивленная неделя - и наступят долгожданные, потом и кровью выстраданные праздники.
Распятое в червивой почве собачье дерьмо заметно потеплеет, гниловатые лужи разольются вширь, западный ветер усилится и начнет лихо бренчать захудалыми костьми, спрятанными под тонким слоем весенней ветровки.
Вот и аляповатая, тучная серость наползла на расплавленный червонец светила, похожая на обрывок слепой кишки.
Толстенький Лизун прогревает макабрические колени.
Неделя до майских...
пятница, 14 апреля 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Работаю сегодня секретарем на полставки, помогая апатичной черновласой Наде разносить чай и кофе в специально оборудованную переговорную комнату – для венценосной команды наших первостепенных заказчиков.
Помогаю оформлять фарфоровые блюда с кофейным печеньем, кремовыми пышками и маленькими пирожными.
Вместе с Р.А. красиво раскладываю кожаные папки с документами, стеклянные бутылки минеральной воды, ажурные вазоны с фруктами.
Учусь смело, почти-задорно, с сакральной, томной поволокой в глазах заглядывать в лица лощеных мастодонтов, явных племенных акул от мира сомнительного бизнеса по добыче полезных ископаемых.
И одна из этих акул, к слову сказать, с массивным квадратным лицом криминального авторитета и разверстой бездной свинцово-черных глаз неотрывно наблюдает за мной остановившимся взглядом затаенной гюрзы.
А произнося хриплое «спасибо» в ответ на предложенную чашечку травяного чая и искреннюю, почти-нежную девичью улыбку смотрит на меня так, что становится ни черта не понятно – то ли он хочет прикончить меня прямо на месте, то ли просто изнасиловать…
Помогаю оформлять фарфоровые блюда с кофейным печеньем, кремовыми пышками и маленькими пирожными.
Вместе с Р.А. красиво раскладываю кожаные папки с документами, стеклянные бутылки минеральной воды, ажурные вазоны с фруктами.
Учусь смело, почти-задорно, с сакральной, томной поволокой в глазах заглядывать в лица лощеных мастодонтов, явных племенных акул от мира сомнительного бизнеса по добыче полезных ископаемых.
И одна из этих акул, к слову сказать, с массивным квадратным лицом криминального авторитета и разверстой бездной свинцово-черных глаз неотрывно наблюдает за мной остановившимся взглядом затаенной гюрзы.
А произнося хриплое «спасибо» в ответ на предложенную чашечку травяного чая и искреннюю, почти-нежную девичью улыбку смотрит на меня так, что становится ни черта не понятно – то ли он хочет прикончить меня прямо на месте, то ли просто изнасиловать…
вторник, 11 апреля 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Возлюблено-хмурая, дождливая погода за окном.
Человечьи тушки выползают наружу толстобрюхими, снулыми рыбами, раскрыв над одутловато-серыми головами немаркие пятна зонтов.
Так хочется петь и танцевать, вытворяя руками и ногами странноватые, виртуозные па.
Еще хочется всласть покурить на балконе, испив обжигающе-черного кофе с корицею, наблюдая за акварельными потеками дождя. Хочется, чтобы поскорее свалил восвояси опостылевший старина Трупи, забрав с собой целый ворох чужеродных, апатичных звуков.
...
Благополучно ушел, оставив после себя керамические кругляши немытых тарелок.
Шипит, распадаясь на газированные пузыри и мягкие хлопушки, ярко-оранжевая витаминная таблетка; шуршат колесами тяжелые, циклопические машины вдоль по влажным оползням асфальта. Лизкин наворачивает задумчивые хороводы по пласту выбеленной столешницы и моим коленям, завернутым в вельветово - серую плащаницу халата.
Испить химической, алкалиновой жижи, почистить кофеином подкрашенные зубки, вдеть парочку лезвий в прохладные уши, упаковать несвежие волосы в эффектно-высокую, секретарскую прическу; нанести пару капель душистого яда на зону шеи, декольте – и снова ринуться в бой, словно утопленник-неофит – в русальную, болотную жижу…
Человечьи тушки выползают наружу толстобрюхими, снулыми рыбами, раскрыв над одутловато-серыми головами немаркие пятна зонтов.
Так хочется петь и танцевать, вытворяя руками и ногами странноватые, виртуозные па.
Еще хочется всласть покурить на балконе, испив обжигающе-черного кофе с корицею, наблюдая за акварельными потеками дождя. Хочется, чтобы поскорее свалил восвояси опостылевший старина Трупи, забрав с собой целый ворох чужеродных, апатичных звуков.
...
Благополучно ушел, оставив после себя керамические кругляши немытых тарелок.
Шипит, распадаясь на газированные пузыри и мягкие хлопушки, ярко-оранжевая витаминная таблетка; шуршат колесами тяжелые, циклопические машины вдоль по влажным оползням асфальта. Лизкин наворачивает задумчивые хороводы по пласту выбеленной столешницы и моим коленям, завернутым в вельветово - серую плащаницу халата.
Испить химической, алкалиновой жижи, почистить кофеином подкрашенные зубки, вдеть парочку лезвий в прохладные уши, упаковать несвежие волосы в эффектно-высокую, секретарскую прическу; нанести пару капель душистого яда на зону шеи, декольте – и снова ринуться в бой, словно утопленник-неофит – в русальную, болотную жижу…
пятница, 07 апреля 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Коллективно стоим на ушах и наворачиваем скороходные круги по архивному потолку.
Палата номер 6 отдыхает, ей-богу, скромно покуривая конопляные самокрутки в сторонке.
На Мимаке поутру – почти летальная скороварка; лихо наглаживаю фирменные льняные занавеси цвета салатного стручка и полуувядшей орхидеи, с отпечатанным по центру логотипчиком компании - что поделать, главный инженер слезно попросил - грядет, грядет неотступно явление на фирму Их Величеств Главных Заказчиков...
Чувствую себя сморщенным и четвертованным яблоком, которое медленно вываривают для получения заветной сочной эссенции. Не выдержав знойного накала бытовых страстей, младая тезка - второй день на производстве - смачно грохается в обморок, едва ли доползнув до спасительных застенок прохладного кабинета… Пришлось даже скорую с мигалками внезапно вызывать...
Сегодня у нас торжественно открыли тайную комнату и устроили Великое Переселение мебели в наш невзрачный архивный закуток; исполинские картонные коробки с протухшей, обветшалой обувью, выводок архаичной компьютерной техники, поросшей коростой серой грязи и комковатыми вензелями паутины, дорожные сумки с отбитыми колесиками и стародавней поклажей, выцветшие фирменные плакаты и похвальные грамоты давно уже почивших людей, десяток желтушных комусовых тумбочек…
Теперь у нас тут самая настоящая Нарния с залежами неизведанных магических артефактов!))) Плохо скрывая азартный блеск в широко распахнутых глазах, слаженно потрошим с Никою кособокие ящички – рассадник невиданных ранее мехатронных чудо-плат, погребенная заживо бумага А4, свидетельства, фотографии и документы умершего Локонова, странные слитки блескучей породы, похожей на застывшую карамель с вкраплениями серебристого металла…
Любовно мацаю чудесную невидь лапками, в уме уже тайно прикидывая, как бы мне отколоть от нее небольшой кусманчик для керрисмитовской коллекции безделушек, но меня тут же хватает за полу трезвомыслящая и практичная Ника – мол, лучше положи эти сомнительные крестражи на место – а вдруг они еще и радиоактивные?..
После бурного чаепития прилетели долгожданные знатоки восьмерки под кодовыми никнеймами стрекоза и конферансье - Лидию Ефремовну прокачивать. Ну а далее – культовая картина маслом и нефтью, почти вавилонское столпотворение народа в небольшой комнатушке архива. Вызванный по срочной связи тонкий-звонкий Серджио чинит нам с Никою сначала навернувшийся принтер, а затем – феникс контакт, периодически спотыкаясь длинными ногами о мамаевы коробки; Лидия Ефремовна, тщетно, с полчаса промучившись с объяснениями, уже орет благим матом по мобильному на заплутавшего в трех соснах мусорщика-узбека, рабочий телефон разрывается, как резанный поросенок, старенький Валентин Николаевич вопит ей сверху – мол, его генеральное величие Злотников на проводе; театральная труппа обучалок во главе с цветочницей-Мариной наблюдают за этим действом осоловелыми глазами амфетаминщиков, а Сергей Кириллович, в довершение кислотного перфоманса полез в окно, высунулся наружу по пояс и едва ли не покинул нас, пытаясь разглядеть на промышленном горизонте треклятый мусоровоз…
Как справедливо заметила Ника по истечению чудаковатого дня, - «У нас сегодня все поломалось. И даже девочка».
Палата номер 6 отдыхает, ей-богу, скромно покуривая конопляные самокрутки в сторонке.
На Мимаке поутру – почти летальная скороварка; лихо наглаживаю фирменные льняные занавеси цвета салатного стручка и полуувядшей орхидеи, с отпечатанным по центру логотипчиком компании - что поделать, главный инженер слезно попросил - грядет, грядет неотступно явление на фирму Их Величеств Главных Заказчиков...
Чувствую себя сморщенным и четвертованным яблоком, которое медленно вываривают для получения заветной сочной эссенции. Не выдержав знойного накала бытовых страстей, младая тезка - второй день на производстве - смачно грохается в обморок, едва ли доползнув до спасительных застенок прохладного кабинета… Пришлось даже скорую с мигалками внезапно вызывать...
Сегодня у нас торжественно открыли тайную комнату и устроили Великое Переселение мебели в наш невзрачный архивный закуток; исполинские картонные коробки с протухшей, обветшалой обувью, выводок архаичной компьютерной техники, поросшей коростой серой грязи и комковатыми вензелями паутины, дорожные сумки с отбитыми колесиками и стародавней поклажей, выцветшие фирменные плакаты и похвальные грамоты давно уже почивших людей, десяток желтушных комусовых тумбочек…
Теперь у нас тут самая настоящая Нарния с залежами неизведанных магических артефактов!))) Плохо скрывая азартный блеск в широко распахнутых глазах, слаженно потрошим с Никою кособокие ящички – рассадник невиданных ранее мехатронных чудо-плат, погребенная заживо бумага А4, свидетельства, фотографии и документы умершего Локонова, странные слитки блескучей породы, похожей на застывшую карамель с вкраплениями серебристого металла…
Любовно мацаю чудесную невидь лапками, в уме уже тайно прикидывая, как бы мне отколоть от нее небольшой кусманчик для керрисмитовской коллекции безделушек, но меня тут же хватает за полу трезвомыслящая и практичная Ника – мол, лучше положи эти сомнительные крестражи на место – а вдруг они еще и радиоактивные?..
После бурного чаепития прилетели долгожданные знатоки восьмерки под кодовыми никнеймами стрекоза и конферансье - Лидию Ефремовну прокачивать. Ну а далее – культовая картина маслом и нефтью, почти вавилонское столпотворение народа в небольшой комнатушке архива. Вызванный по срочной связи тонкий-звонкий Серджио чинит нам с Никою сначала навернувшийся принтер, а затем – феникс контакт, периодически спотыкаясь длинными ногами о мамаевы коробки; Лидия Ефремовна, тщетно, с полчаса промучившись с объяснениями, уже орет благим матом по мобильному на заплутавшего в трех соснах мусорщика-узбека, рабочий телефон разрывается, как резанный поросенок, старенький Валентин Николаевич вопит ей сверху – мол, его генеральное величие Злотников на проводе; театральная труппа обучалок во главе с цветочницей-Мариной наблюдают за этим действом осоловелыми глазами амфетаминщиков, а Сергей Кириллович, в довершение кислотного перфоманса полез в окно, высунулся наружу по пояс и едва ли не покинул нас, пытаясь разглядеть на промышленном горизонте треклятый мусоровоз…
Как справедливо заметила Ника по истечению чудаковатого дня, - «У нас сегодня все поломалось. И даже девочка».
понедельник, 03 апреля 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Интересно, почему же дрейфующая пушнина снега, сверкающая в янтарных отблесках солнца, отороченная бледными галунами наледи и черными, прогорклыми культяпами полумертвых древ сегодня выглядят настолько волшебно?..
Мне снова хочется верить в сказки – пронзительные и добрые, с непременным венчающим хэппи - эндом и набившим зубовую оскомину «миром во всем мире».
И солнце встает над руинами…
Хочется, чтобы прекрасная, хрупкая балерина и стойкий оловянный солдатик обрели свое счастье по – настоящему, а не в полыхающем зеве прожорливого камина. Хочется, чтобы потерянная маленькая девочка никогда не испытывала холода в жизни своей не прикасалась к чертовым спичкам.
Хочется, чтобы и крохотные котята, и большие, дородные кошки никогда не умирали…
Наверное, ересь, да?..
Потому что все они, наперечет, диво как прекрасны - и подлунная печаль, и скрипичная меланхолия, и даже ядовитая тоска цвета драгоценной хризолитовой россыпи.
Без них никогда не существовало бы ни гротескных органных произведений мессира Баха, ни трепетных, траурно-элегантных мелодий Шуберта, ни возлюбленной мною готики, ни «облаченных в саван и тлен» элегий ДСБМ…
А ведь они все жизненно нужны мне, как кровоток - искалеченному сердцу…
Нужны мне, чтобы выплавлять из сгущенной ипохондрии снов, тяжелых и азотисто-серных что-то еще более светлое, величественное и прекрасное…
Мне снова хочется верить в сказки – пронзительные и добрые, с непременным венчающим хэппи - эндом и набившим зубовую оскомину «миром во всем мире».
И солнце встает над руинами…
Хочется, чтобы прекрасная, хрупкая балерина и стойкий оловянный солдатик обрели свое счастье по – настоящему, а не в полыхающем зеве прожорливого камина. Хочется, чтобы потерянная маленькая девочка никогда не испытывала холода в жизни своей не прикасалась к чертовым спичкам.
Хочется, чтобы и крохотные котята, и большие, дородные кошки никогда не умирали…
Наверное, ересь, да?..
Потому что все они, наперечет, диво как прекрасны - и подлунная печаль, и скрипичная меланхолия, и даже ядовитая тоска цвета драгоценной хризолитовой россыпи.
Без них никогда не существовало бы ни гротескных органных произведений мессира Баха, ни трепетных, траурно-элегантных мелодий Шуберта, ни возлюбленной мною готики, ни «облаченных в саван и тлен» элегий ДСБМ…
А ведь они все жизненно нужны мне, как кровоток - искалеченному сердцу…
Нужны мне, чтобы выплавлять из сгущенной ипохондрии снов, тяжелых и азотисто-серных что-то еще более светлое, величественное и прекрасное…
суббота, 25 марта 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Чудесное луховичное утро – румяный ломоть зарождающегося рассвета за переплетом окна, лиловый призрак хрустальной березы с длинными растрепанными космами, тающие в шелковичной заводи неба звезды...
Небольшая комнатка-мансарда прогрета до основания и напрочь лишена воздуха подобно бескрайней пустыне Сахаре – горло затянуто обезвоженным узлом, а будто бы приросший к небу язык напоминает собой старый, ссохшийся ремень из свиной кожи.
Наудачу ввинчиваю непослушные лапы сначала в узкую темную джинсу, а затем - в пушистые войлочные тапки; просовываю взлохмаченную голову в необъятную майку, на поверку оказавшейся Труповым Archgoat`ом.
И вот я уже неуклюже (тапули 40-го размера однако, с подошвою новой и гладкой, как коленка младенчика), спросонья шлепаю к заветной лестнице (неудобная, скалолазная кракозябра под углом примерно градусов в 50 от пола, высоченные кручи-ступени, щедро залитые тремя слоями эпоксидного лака), делаю первый эмпирический шаг в пустоту и…
Пятка в неудобоваримой тапке легко мазнула по скользкому дереву и эффектно вылетела вверх, подобно спусковой пружине в слаженном стрелковом механизме.
…Только и успела, что пропороть разверстой ладонью горячечный воздух в поисках заветной кромки перил и рефлекторно податься назад – чтобы хотя бы не кубарем, чтобы не переломать к чертям собачьим хлипкий стебелек собственной шеи…
Сверзлась вниз стойким оловянным солдатиком, почти что культовыми санками Маколея Калкина, по пути считая каждый убогий выступ – лопатками, копчиком, поясничкою…
………………………………
Заспанные очевидцы, выбежавшие на чудовищную заутреннюю «звонницу» и мой полузадушенный вопль, потом с жаром утверждали, что грохот во всем доме стоял как минимум секунд десять. Удивительно, как еще и сама лачуга наша не сложилась рассеянным карточным домиком от такого громобойного спуска…
* * *
Что ж…
На мягких тканях и пострадавшей спине переспелой вишнею наливаются внушительные синяки-гематомы. Четвертый палец на правой ноге пустил слабенький залп крови из-под ногтя и скрючился как-то совсем уж нелепо – будто пьяный вояка, заваливший весь полковой строй.
После парочки труповых попыток «потрогать» странно торчащего в сторону «отщепенца» я взывала подстреленным волком и едва ли не уползла в дальний угол – прятаться за богатырской спиною бывалого Винда. На общем военном совете было решено немедленно ехать в травматологическое отделение зарайского лазарета.
Больница встречает нас обшарпанными стенами цвета теплой детской отрыжки, допотопным оборудованием времен второй мировой и опустевшими злачными коридорами в духе нетленного Сайлент Хилла.
В перевязочной, стерильной и стылой, гуляет леденеющий ветер – кто-то из медсестер забыл закрыть окно; и теперь я неловко крючусь на колченогом табурете, музыкально пристукивая зубами, обреченно изучая вздыбленные, красиво загнутые папирусы отслоившейся краски на потолке.
Тем временем, в коридоре для ожидающих друзей начался очередной виток кислотного трэша – появляются новые протокольные кадры, среди которых – боевая алкоманка-хулиганка с форменною свитою взвинченных полицмейстеров. Дебоширка истошно брызжет слюной, грозится набить морду всему докучливому и живому, а также порывается раздраконить скудное больничное имущество…
Что поделать, Трупа как раз прошлым вечером планировал начать снимать документальное кинцо… и мнил себя будущим именитым режиссером, почти студиозой – Кубриком.
Окрысившись на Ника за то, что тот согласился освидетельствовать ее неадекватное состояние и подписать полицейский протокол, всклокоченная гарпия кроет бедолагу отборным трехэтажным матом и гарантирует скорое знакомство с похоронных дел мастером. Трупа лишь инфернально посмеивается, втайне снимая откровения разбушевавшейся фантомасины на новенький ксяомиевский телефон.
…
Что ж, искомый палец действительно сломан – окончательно и бесповоротно.
Как назло, пострадала третья, самая последняя фаланга – та самая, которая крепит небольшой костяной отросточек к основанию ступни.
Стопа моя и небольшая полоска голени теперь плотно упакованы в тугой, еще теплый гипсовый кокон.
Пока Труп подкатывает серебристый ховер поближе к больничным воротам, всецело опираюсь на могучего Винда; следую за ним вприпрыжку, стараясь не поскользнуться на обнаженном ледке и не заработать себе в копилку еще один внеплановый гипс; и почему-то чувствую себя верным одноногим попугаем бедового капитана Флинта…
В конце концов, перелом – это не так уж плохо!)))
В приблудном «Перекрестке» Кнут и Николя покупают мне мороженку за вредность и красное французское – за храбрость.
А перед торжественным снятием мы все обязательно разрисуем гипсяру кто во что горазд - жутковатыми блэкарскими лого, маргинальными афоризмами и веселыми, чернушными картинками!
Небольшая комнатка-мансарда прогрета до основания и напрочь лишена воздуха подобно бескрайней пустыне Сахаре – горло затянуто обезвоженным узлом, а будто бы приросший к небу язык напоминает собой старый, ссохшийся ремень из свиной кожи.
Наудачу ввинчиваю непослушные лапы сначала в узкую темную джинсу, а затем - в пушистые войлочные тапки; просовываю взлохмаченную голову в необъятную майку, на поверку оказавшейся Труповым Archgoat`ом.
И вот я уже неуклюже (тапули 40-го размера однако, с подошвою новой и гладкой, как коленка младенчика), спросонья шлепаю к заветной лестнице (неудобная, скалолазная кракозябра под углом примерно градусов в 50 от пола, высоченные кручи-ступени, щедро залитые тремя слоями эпоксидного лака), делаю первый эмпирический шаг в пустоту и…
Пятка в неудобоваримой тапке легко мазнула по скользкому дереву и эффектно вылетела вверх, подобно спусковой пружине в слаженном стрелковом механизме.
…Только и успела, что пропороть разверстой ладонью горячечный воздух в поисках заветной кромки перил и рефлекторно податься назад – чтобы хотя бы не кубарем, чтобы не переломать к чертям собачьим хлипкий стебелек собственной шеи…
Сверзлась вниз стойким оловянным солдатиком, почти что культовыми санками Маколея Калкина, по пути считая каждый убогий выступ – лопатками, копчиком, поясничкою…
………………………………
Заспанные очевидцы, выбежавшие на чудовищную заутреннюю «звонницу» и мой полузадушенный вопль, потом с жаром утверждали, что грохот во всем доме стоял как минимум секунд десять. Удивительно, как еще и сама лачуга наша не сложилась рассеянным карточным домиком от такого громобойного спуска…
* * *
Что ж…
На мягких тканях и пострадавшей спине переспелой вишнею наливаются внушительные синяки-гематомы. Четвертый палец на правой ноге пустил слабенький залп крови из-под ногтя и скрючился как-то совсем уж нелепо – будто пьяный вояка, заваливший весь полковой строй.
После парочки труповых попыток «потрогать» странно торчащего в сторону «отщепенца» я взывала подстреленным волком и едва ли не уползла в дальний угол – прятаться за богатырской спиною бывалого Винда. На общем военном совете было решено немедленно ехать в травматологическое отделение зарайского лазарета.
Больница встречает нас обшарпанными стенами цвета теплой детской отрыжки, допотопным оборудованием времен второй мировой и опустевшими злачными коридорами в духе нетленного Сайлент Хилла.
В перевязочной, стерильной и стылой, гуляет леденеющий ветер – кто-то из медсестер забыл закрыть окно; и теперь я неловко крючусь на колченогом табурете, музыкально пристукивая зубами, обреченно изучая вздыбленные, красиво загнутые папирусы отслоившейся краски на потолке.
Тем временем, в коридоре для ожидающих друзей начался очередной виток кислотного трэша – появляются новые протокольные кадры, среди которых – боевая алкоманка-хулиганка с форменною свитою взвинченных полицмейстеров. Дебоширка истошно брызжет слюной, грозится набить морду всему докучливому и живому, а также порывается раздраконить скудное больничное имущество…
Что поделать, Трупа как раз прошлым вечером планировал начать снимать документальное кинцо… и мнил себя будущим именитым режиссером, почти студиозой – Кубриком.
Окрысившись на Ника за то, что тот согласился освидетельствовать ее неадекватное состояние и подписать полицейский протокол, всклокоченная гарпия кроет бедолагу отборным трехэтажным матом и гарантирует скорое знакомство с похоронных дел мастером. Трупа лишь инфернально посмеивается, втайне снимая откровения разбушевавшейся фантомасины на новенький ксяомиевский телефон.
…
Что ж, искомый палец действительно сломан – окончательно и бесповоротно.
Как назло, пострадала третья, самая последняя фаланга – та самая, которая крепит небольшой костяной отросточек к основанию ступни.
Стопа моя и небольшая полоска голени теперь плотно упакованы в тугой, еще теплый гипсовый кокон.
Пока Труп подкатывает серебристый ховер поближе к больничным воротам, всецело опираюсь на могучего Винда; следую за ним вприпрыжку, стараясь не поскользнуться на обнаженном ледке и не заработать себе в копилку еще один внеплановый гипс; и почему-то чувствую себя верным одноногим попугаем бедового капитана Флинта…
В конце концов, перелом – это не так уж плохо!)))
В приблудном «Перекрестке» Кнут и Николя покупают мне мороженку за вредность и красное французское – за храбрость.
А перед торжественным снятием мы все обязательно разрисуем гипсяру кто во что горазд - жутковатыми блэкарскими лого, маргинальными афоризмами и веселыми, чернушными картинками!
@настроение:
трэш, угар и содомия....
среда, 15 марта 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Однако…
А ведь мы с немногословным, воронообразным Кораксом и правда выглядим как две межвидовые мультяшки!
Только я – глянцевито-яркое, с виду безмозглое порождение художников раннего Диснея, а он – идеальный субстрат визуально-мрачной, монохромной эпохи застойного авангарда.
Он – типичный, рефлексирующий наци-деградант, любитель изысканного, абсентного пойла – вылитый карманный Геббельс в нуарном черном с огромными, выпуклыми глазами – пустыми и антрацитовыми, как воронка ядерного реактора; я же – милое, наивноглазое кавайко, сакральный викитим от Лукавого, пестреющий невозможными пластиковыми цветами и чудовищными девайсами, жизнерадостное и эмоциональное дитя с извечной цианистой карамелькой за щекою…
А ведь мы с немногословным, воронообразным Кораксом и правда выглядим как две межвидовые мультяшки!
Только я – глянцевито-яркое, с виду безмозглое порождение художников раннего Диснея, а он – идеальный субстрат визуально-мрачной, монохромной эпохи застойного авангарда.
Он – типичный, рефлексирующий наци-деградант, любитель изысканного, абсентного пойла – вылитый карманный Геббельс в нуарном черном с огромными, выпуклыми глазами – пустыми и антрацитовыми, как воронка ядерного реактора; я же – милое, наивноглазое кавайко, сакральный викитим от Лукавого, пестреющий невозможными пластиковыми цветами и чудовищными девайсами, жизнерадостное и эмоциональное дитя с извечной цианистой карамелькой за щекою…
понедельник, 13 марта 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
И снова mommy, daddy, я – обреченная квази-семья.
И battle – уродливый, истовый, бешеный – не на жизнь, а на смерть.
Поваленная навзничь, я пытаюсь пропороть щиколотку отца кухонным ножом для разделки рыбы, а он...
Он вскрывает моё темечко тупыми, портняжными ножницами где-то в районе затылочной кости.
Вроде как скальп снять пытается – аккурат по окружной линии светло-русых волос.
Скребет зубастой кромкой по черепной коробке - так, что аж в ушах мерзотным, чудовищным чавканьем отдает.
Кость сопротивляется, кровища влажно хлюпает, мясная рана все шире и шире открывается - беззаботным, улыбчивым ротиком.
А он все режет и бьет – синюшно-мертвым кулаком по лицу на каждый мой заполошный выдох и вдох.
Режет и бьет.
С синхронной методичностью пневматической машины - снова режет и бьет...
И battle – уродливый, истовый, бешеный – не на жизнь, а на смерть.
Поваленная навзничь, я пытаюсь пропороть щиколотку отца кухонным ножом для разделки рыбы, а он...
Он вскрывает моё темечко тупыми, портняжными ножницами где-то в районе затылочной кости.
Вроде как скальп снять пытается – аккурат по окружной линии светло-русых волос.
Скребет зубастой кромкой по черепной коробке - так, что аж в ушах мерзотным, чудовищным чавканьем отдает.
Кость сопротивляется, кровища влажно хлюпает, мясная рана все шире и шире открывается - беззаботным, улыбчивым ротиком.
А он все режет и бьет – синюшно-мертвым кулаком по лицу на каждый мой заполошный выдох и вдох.
Режет и бьет.
С синхронной методичностью пневматической машины - снова режет и бьет...
четверг, 02 марта 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
«Бывает сны выдирают душу ошметками и, в конце концов, просачиваются в реальность…»
«-Чего тебе хочется?
- Чего – то, что вскроет мне вены и выпотрошит от паха до горла».
«Нужна очень тяжелая музыка, чтобы заглушить Ад в моей голове».
«-Чего тебе хочется?
- Чего – то, что вскроет мне вены и выпотрошит от паха до горла».
«Нужна очень тяжелая музыка, чтобы заглушить Ад в моей голове».
Just dream of me and feel the fire
I`ll drug your soul to see you flying...
And so you say
Lets have a ride to Hell today
We`re up and down
We`re in and out
Don`t wanna end our fighting round...
The only way just hide and run
Have no regrets for what we done
And so you say
Lets have a ride to Hell today
Disgraceful lovers, born for sin
Same blood, same Hell
That flows within...
I`ll drug your soul to see you flying...
And so you say
Lets have a ride to Hell today
We`re up and down
We`re in and out
Don`t wanna end our fighting round...
The only way just hide and run
Have no regrets for what we done
And so you say
Lets have a ride to Hell today
Disgraceful lovers, born for sin
Same blood, same Hell
That flows within...
суббота, 25 февраля 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
...Всего лишь один взгляд – стихийный и неосознанный, случайно пойманный и зафиксированный в зыбкой сепии пленочного подсознания.
Глаза D.S.-младшего – бесконечная черничная бездна.
Холодные, давящие и колючие, словно никелированная опасная бритва.
Внезапно вспыхнувший костер желания в птичьей клети подреберья – бутоны согбенного алого пламени, исступленно вылизывающие в прострации обмершие внутренности.
Нет, это уже не забавный паяц-шут, острый на язык и не в меру болтливый.
Это – расчетливый и хладнокровный убийца с ядовитым кинжалом в складках дорожного плаща, странствующий калика из некогда услышанной, стародавней песни…
Глаза D.S.-младшего – бесконечная черничная бездна.
Холодные, давящие и колючие, словно никелированная опасная бритва.
Внезапно вспыхнувший костер желания в птичьей клети подреберья – бутоны согбенного алого пламени, исступленно вылизывающие в прострации обмершие внутренности.
Нет, это уже не забавный паяц-шут, острый на язык и не в меру болтливый.
Это – расчетливый и хладнокровный убийца с ядовитым кинжалом в складках дорожного плаща, странствующий калика из некогда услышанной, стародавней песни…
@настроение:
не уходи, февраль!..
понедельник, 13 февраля 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
В этом мире нет ничего постоянного
Все мимолетно, как встречи во сне.
Monday, Bloody Monday.
…А мне так хочется остановиться хотя бы на мгновение.
Притормозить, руками раздирая, безумную ритмику однородно слипшихся будней.
Как будто у меня все еще продолжается, целый месяц длится один-единственный, мучительный день, полный рабочего аврала, складских нервотрепок, физических нагрузок, обессиливающих культмероприятий и беспокойного, отрывочного сна.
Дни будто слипшиеся, леденцовые кишки, отрыгнутые самим мирозданием.
Извечная, выматывающая некро-спешка, которую не зальешь – хоть лей по самое горло – горючим, огнистым пойлом и не закупоришь целым вагоном ментоловых сигарет…
четверг, 26 января 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Глаза на мокром месте.
Макияж – темная бронза и болотная зелень – практически течет.
Глаза накрасила, а реветь хочется белугой.
В горле терпкий, терновый, увязший комок.
Приходится очень высоко держать голову, не позволяя теплой, соленой жиже стекать вниз, превращая окрашенные ресницы в перекрученные паучьи лапки.
Наконец-то одна.
Скульптурная бледность фарфоровых щек, минорно опущенные уголки губ и почему-то огромные анимешные глазищи – беспробудная, прогорклая трясина. Желтоватые ногти обломаны иссохшей яичной скорлупою, на лице – невесомая патина капилляров и усталости.
Я не хочу встречаться с девочками на выходных.
Я не хочу идти в спортзал в эту субботу.
Хочу замкнуться на самой себе, погруженная в оплавленные нити синтетического кокона.
Быть тише воды и ниже травы, смолить одну за другой ментоловую дрянь, с головой зарыться под байховую тяжесть сезонного одеяла...
Приду сегодня домой - и никто меня не встретит в промозглой, пустынной комнате - склепе. Придется согревать себя дешевым пойлом и платиновыми огнями искусственного света. Возможно, я даже буду выть на осколок луны, сверзнув красивые, крепкие ноги с распахнутого окна на пятом этаже – в чернильную, промерзшую пропасть ночи…
Макияж – темная бронза и болотная зелень – практически течет.
Глаза накрасила, а реветь хочется белугой.
В горле терпкий, терновый, увязший комок.
Приходится очень высоко держать голову, не позволяя теплой, соленой жиже стекать вниз, превращая окрашенные ресницы в перекрученные паучьи лапки.
Наконец-то одна.
Скульптурная бледность фарфоровых щек, минорно опущенные уголки губ и почему-то огромные анимешные глазищи – беспробудная, прогорклая трясина. Желтоватые ногти обломаны иссохшей яичной скорлупою, на лице – невесомая патина капилляров и усталости.
Я не хочу встречаться с девочками на выходных.
Я не хочу идти в спортзал в эту субботу.
Хочу замкнуться на самой себе, погруженная в оплавленные нити синтетического кокона.
Быть тише воды и ниже травы, смолить одну за другой ментоловую дрянь, с головой зарыться под байховую тяжесть сезонного одеяла...
Приду сегодня домой - и никто меня не встретит в промозглой, пустынной комнате - склепе. Придется согревать себя дешевым пойлом и платиновыми огнями искусственного света. Возможно, я даже буду выть на осколок луны, сверзнув красивые, крепкие ноги с распахнутого окна на пятом этаже – в чернильную, промерзшую пропасть ночи…
суббота, 07 января 2017
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
