Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Тащу поутру Лизуна в ветклинику – пусть уж лучше там ей процедуру оформят…
Как показала пятничная практика, я колоть кошек не в состоянии.
Было бы на ее месте человечище с мощными артериями-венами – я бы точно не церемонилась.
А тут – моя пухленькая, маленькая серохвостица…
Что ж… целую запертые, железные двери с облупленной краской.
Хачи на строительных лесах наблюдают за мной, прогнув губы в широченных улыбках.
Наверное, что-то говорят мне, но я не слышу – в наушниках зверствует любимая фрик – немка Аранэа Пил.
Возвращаюсь ближе к трем часам дня – и не напрасно.
В операционной темно и зябко, а знакомая тетушка-заводчица держит на руках что-то черненькое и миниатюрное, словно мышка-полевка.
Это только что родившийся котенок, - объясняет она.
Ее Бусинка слишком рано окотилось – все малыши родились полумертвыми.
И эта кроха тоже не выживет – не смотря на все истошные попытки реанимации.
И снова мне так отчаянно хочется потопить весь видимый мир в слезах…
В слезах, которых больше нет.
Тетушка набирает в шприц новую порцию антибиотика и мастерски колет Лизу в холку.
Говорит о том, что у ее другой кошки, породистой красавицы-чемпионки спустя месяц тоже будут котята.
И я, если захочу, могу забрать одного из них – взамен мертвой Мэнсы. Благодарю в ответ.
Нет, - думаю я.
Не хочу и не могу.
Моя Мэнса, в новом воплощении, обязательно сама найдет меня.
Подойдет где-нибудь на многолюдной, карстовой улице и уткнется мохнатым лобиком в щиколотку.
Или сверкнет угольными, прищуренными очами из какой-нибудь незапаянной дырки в зарешеченном подвале…
Только так и не иначе.
* * *
В этот сумрачный вечер снова надеваю маску – блистательную и игривую, сотканную из разноцветной ретуши павлиньих перьев.
Вот и еще один именной праздник в кругу старинных, шарнирных друзей…
Как показала пятничная практика, я колоть кошек не в состоянии.
Было бы на ее месте человечище с мощными артериями-венами – я бы точно не церемонилась.
А тут – моя пухленькая, маленькая серохвостица…
Что ж… целую запертые, железные двери с облупленной краской.
Хачи на строительных лесах наблюдают за мной, прогнув губы в широченных улыбках.
Наверное, что-то говорят мне, но я не слышу – в наушниках зверствует любимая фрик – немка Аранэа Пил.
Возвращаюсь ближе к трем часам дня – и не напрасно.
В операционной темно и зябко, а знакомая тетушка-заводчица держит на руках что-то черненькое и миниатюрное, словно мышка-полевка.
Это только что родившийся котенок, - объясняет она.
Ее Бусинка слишком рано окотилось – все малыши родились полумертвыми.
И эта кроха тоже не выживет – не смотря на все истошные попытки реанимации.
И снова мне так отчаянно хочется потопить весь видимый мир в слезах…
В слезах, которых больше нет.
Тетушка набирает в шприц новую порцию антибиотика и мастерски колет Лизу в холку.
Говорит о том, что у ее другой кошки, породистой красавицы-чемпионки спустя месяц тоже будут котята.
И я, если захочу, могу забрать одного из них – взамен мертвой Мэнсы. Благодарю в ответ.
Нет, - думаю я.
Не хочу и не могу.
Моя Мэнса, в новом воплощении, обязательно сама найдет меня.
Подойдет где-нибудь на многолюдной, карстовой улице и уткнется мохнатым лобиком в щиколотку.
Или сверкнет угольными, прищуренными очами из какой-нибудь незапаянной дырки в зарешеченном подвале…
Только так и не иначе.
* * *
В этот сумрачный вечер снова надеваю маску – блистательную и игривую, сотканную из разноцветной ретуши павлиньих перьев.
Вот и еще один именной праздник в кругу старинных, шарнирных друзей…
