Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
Так хочется впасть – лицом, сердцем, рассудком – в тяжелое, химическое забытие.
В обманчиво-мягкую, пористую канву Вселенной, где кошмары бодрствующих и спящих переплетаются нервными, бескожными пальцами, порождая собой единую, многоликую и многомреную Химеру Распада.
Мертвый белый голубь на пыльной обочине зияет крестовиной раздавленных ребер.
Землисто-алый пудинг в венчике пожухлых, переломанных перьев.
Ленты внутренностей блестят, будто яромарочное яблочко в карамельной глазури.
Музыка Нирваны напоминает мне плотный сигаретный морок.
И глас вопиющего суицидника в пустыне. На психотропных препаратах.
Почему-то болит голова, будто мой рыхлый мозговой студень стянули огнистым терновым венцом.
А кровостоки внутри, кажется высохли, обмелели и слиплись.
Текстура мира – зернистая целлулоидная пленка, жемчужный разлив высоковольтных туманностей.
Пустыня высохших, желейно-бледных глазных яблок без конца и без края.
Слова более не желают падать с запеченной корочки губ.
Слова – липкие, тщедушные, вздорные - вязнут в песке глыбами мертвого, грубого базальта.
Теперь я хочу себе пистолет отчима.
Это травматический "Восток-1", он стреляет резиновыми пулями.
Однако вполне чувствительно и безыскусно…
В обманчиво-мягкую, пористую канву Вселенной, где кошмары бодрствующих и спящих переплетаются нервными, бескожными пальцами, порождая собой единую, многоликую и многомреную Химеру Распада.
Мертвый белый голубь на пыльной обочине зияет крестовиной раздавленных ребер.
Землисто-алый пудинг в венчике пожухлых, переломанных перьев.
Ленты внутренностей блестят, будто яромарочное яблочко в карамельной глазури.
Музыка Нирваны напоминает мне плотный сигаретный морок.
И глас вопиющего суицидника в пустыне. На психотропных препаратах.
Почему-то болит голова, будто мой рыхлый мозговой студень стянули огнистым терновым венцом.
А кровостоки внутри, кажется высохли, обмелели и слиплись.
Текстура мира – зернистая целлулоидная пленка, жемчужный разлив высоковольтных туманностей.
Пустыня высохших, желейно-бледных глазных яблок без конца и без края.
Слова более не желают падать с запеченной корочки губ.
Слова – липкие, тщедушные, вздорные - вязнут в песке глыбами мертвого, грубого базальта.
Теперь я хочу себе пистолет отчима.
Это травматический "Восток-1", он стреляет резиновыми пулями.
Однако вполне чувствительно и безыскусно…
