Пробуждение незалежних комов посреди Раменского лихолесья - и ни единого блинчика мохнатым сладкоежкам на откуп…((
Да и какие тут самородные печки-лавочки, когда жизнь шарахает столь бурно и кипуче в двоичном формате экранной матрицы?..
Меня тошнит от обилия возбужденной, в глазах-перемешанной-плоти, их пустотно-радостых, почти-оловянных глаз, тошнит от бессмысленных, многослойных бесед о чужих перекупленных тачках и навороченном походном снаряжении, тошнит от рассадника чужеродных, посторонних звуков, нагло ввинтившихся в сакральную обитель воскресающей природы.
А поэтому – прочь от выводка шумных и никчемных людей, прочь, куда ноги несносные ведут, для отвода глаз вооружившись объективом цифрового фотоаппарата и накинув войлочный клетчатый пледик на плечи.
Восстанавливаться и сладко сновидеть на шероховатой, кривой излучине векового дерева; неотрывно наблюдать перистый танец безумно скользящих облаков по голубому шелку холодного неба – и мысленно парить вместе с ними, чудовищами изменчивыми и сказочными, в пенной мантии вселенного чертога…
Оступиться за призрачную, шквальным ветром пронизанную грань грозового бытия, слушать истошные, человечьим отчаянием пронизанные птичьи крики; наблюдать нежные, нарождающиеся колосья дурманящих трав и хрупко-бледных цветов.
Ласкать сухощавую, шершавую плоть безмолвных берез, пропуская меж теплыми пальцами леденисто-ржавую, вязкую воду заколдованных болот, что пахнет обильно и сладко – талым перегноем прошлого года и пожухлой, мертвой листвой.
… Сегодня N впервые обнял меня – порывисто и безотчетно, на прощание.
Посреди загаженного станционного пролеска, обрамленного жидкими грязевыми кручами, осадчими деревенскими домиками и прогорклыми петлями железнодорожных путей.
Однако… Сколько же потаенного желания и нерастраченной, трогательной нежности могут заключаться в нечаянном, порывистом объятии сумрачного и немногословного чернобородого богатыря…