Глаза на мокром месте.
Макияж – темная бронза и болотная зелень – практически течет.
Глаза накрасила, а реветь хочется белугой.
В горле терпкий, терновый, увязший комок.
Приходится очень высоко держать голову, не позволяя теплой, соленой жиже стекать вниз, превращая окрашенные ресницы в перекрученные паучьи лапки.
Наконец-то одна.
Скульптурная бледность фарфоровых щек, минорно опущенные уголки губ и почему-то огромные анимешные глазищи – беспробудная, прогорклая трясина. Желтоватые ногти обломаны иссохшей яичной скорлупою, на лице – невесомая патина капилляров и усталости.
Я не хочу встречаться с девочками на выходных.
Я не хочу идти в спортзал в эту субботу.
Хочу замкнуться на самой себе, погруженная в оплавленные нити синтетического кокона.
Быть тише воды и ниже травы, смолить одну за другой ментоловую дрянь, с головой зарыться под байховую тяжесть сезонного одеяла...
Приду сегодня домой - и никто меня не встретит в промозглой, пустынной комнате - склепе. Придется согревать себя дешевым пойлом и платиновыми огнями искусственного света. Возможно, я даже буду выть на осколок луны, сверзнув красивые, крепкие ноги с распахнутого окна на пятом этаже – в чернильную, промерзшую пропасть ночи…