Первую ночь никак не могла заснуть.
В забытье впадала урывками – жалкими, куцыми, сквозь веки свинцовые ускользающими.
В спальнике было едва ли комфортнее, чем на арктической льдине.
Спина, продрогшая и отекшая, казалось, на стыках могильной плиты возлежит.
Пальцы ног – обледенелые, нервно скручены под себя как когти хищной птицы.
Вдобавок еще и палатка пляшет ходуном от колючего северного ветра…
Пришлось около пяти утра будить Трупа с недвусмысленным требованием обогреть.
Последний славно и сладко раззевался, по-медвежьи сгреб в охапку и вдавил холодным носом в свой жаркий, богатырский грудак.
В общем… справился на твердую четверочку, за что ему огромное спасибо.
Но голос у меня потом все равно пропал, пусть и на пару часов.
Противно саднило и съежившееся горло, будто бы выложенное наждачной бумагой.
После завтрака и легкого дождичка меняем дислокацию, чинно ползем к другой стоянке.
Да и рейд у нас теперь называется ой-как пафосно – «Клещ-Мадригал», да.
А все Масенка придумал, да.
Точнее, внезапно сгенерировали её изобретательные и в меру глуховатые ушки.
«Ветер хлещет - плащ убрал…»
Новые декорации оказываются еще более сырыми и мерзляпыми, чем старые.
Студеное горное озеро, подернутое колотой ледяной кромкой, точно незаживающая рана – печеночной корочкой. В паре метров от раззявленного нутра палаток - подсохший мумифицированный ельник и дивные слякотные болотца.
Нахмуренная, водянисто-серая картинка Бытия преображается, как только из ползучих туч выклевывается солнышко – бледное и раскаленное, словно закипающее олово в тигле.
И, будто бы в сказке – зачумленные, грязные окатыши снега оборачиваются жемчужной белизной, обледенелая кора деревьев – дивным самородным золотом; небо – серое, грузное, пухлое, как будто бы в одночасье раскололось и рухнуло, синевою атласной обряжаясь…
В самом приподнятом настроении отправляемся гулять – вперед и только вперед, в живое, пульсирующее сердце культовой горы саамов, к неслыханным шаманским приключениям!)
На поиски таинственной, многовековой «лестницы в небо» - выдолбленной прямо в скалистой плоти, к самым высокогорным и искусно спрятанным святилищам – сейдам и заболоченному каньону, овеянному целым сонмом местных легенд.
Даа, много дивного на свете…
На Воттовааре же это - застывшие в dance macabre мертвые деревья, самых причудливых и изогнутых форм.
Одни сплошные мощи вокруг – обгорелые, бледные, пепельно-серые.
Коло колдовского леса – костяное, ощеренное, плотоядное.
Скелеты. Рыбьи, проточеловеческие, монструозные.
Остроугольные каркасы юрских птеродактилей.
Мощные тазобедренные сочленения карбоновых ящериц.
Космато-носатые тролли с отекшими рыльцами, костлявые дриады, вывернутые в невозможно-болезненном танце.
Люто горела гора в свое время.
Вот с тех пор и стоят эти полумертвые, искривленные да молчаливые истуканы.
И будто бы незримая разделительная черта проведена – вот лес живой, а вот - мертвый.
Изумрудно - зеленое и костляво-белесое.
Безумное сплетение энергий Инь-Ян от мира природы.
Красота – пугающая, монументальная и символичная.
Что ж… диковинную лестницу мы так и не нашли, зато болотца утоптали на совесть.
Вообще, самая опасная фраза в таких экстрим-походах – «я знаю другой, короткий путь».
В сей опасности – да в который раз уже! – пришлось убедиться на личном опыте.
Кое-кому просто не хотелось карабкаться обратно в крученую горку да в тухловатой воде коленочки мочить, мдя…
Ну - ну.





читать дальше