День, похожий на Персефонову радугу.
Сегодня мы хотим автоматического письма и путешествия в астрал.
Мы хотим йоги, боли и силы, рьяно и пьяно.
Языками птиц вылизаны посевы, в барабанном бое притаилась чума, я растворяюсь, ты растворяешься, мир растворяется.
Простоволосая минорность залипших клавиш.
Я – как поэт - символист. И этой вспученной пытке не будет конца.
Глазки западают, глазки рассеиваются.
Ломтем жирного масла – прямо в пасть Горгоны Перегидрольной.
Красное и сталь, всегда острое и ощеренное.
Вспоминаешь ли ты обо мне на самом дне сырых и выхолощенных заброшек?...
Глаза твои омыты солью, а раны пока еще не заиндевели.
Твои лики оскалены и непристойно святы.
Сегодня мы хотим твоих глаз, зашитой ниткой нашей плоти и славный гранат, что в Персефоновом царстве силы дает.
Мы хотим твоих глаз, твоих рук и костей.
Мы хотим в медитацию выплыть и больше не вернуться.
Мы хотим – между землей и небом, ветром и сердцем.
Мы хотим в Три Мира одновременно.
Слюдянится и язвит на дне желудка осколок созерцательной тоски.
Но мы будем сражать его ярко – розовыми, заглоченными пуантами.
В мире символов цифра есть Бог.
В мире символов нет богов.
Спина корявая жужжит, трещит и тоже сглаживается.
Спина корявая – что мельничный зев.
Грязь на затерпленных венах, лицо сургучное с другого лица сползает.
Пластина с пластины очередной пластины.
Эм ай мэд, ор олл ви олл?