Сладостный запах подгнивающих трав и забродившей цветочной воды.
Густой, сухой и терпкий, словно крепленое красно вино.
Я не помню обрезки своих снов.
Сплошная вакуумная я пустота а - ля натюрель.
И, подобный нейролептику, неторопливый, сухой ритм Пикника.
Снаружи уже не парилка.
Мир, запавший в квадрат картонной рамки и слегка смоченный грозой.
И птицы, простоволосо-безумные, щебечут.
В гипнотичных, снотворных виршах Пикника – гробовая инерция и чернушная тоска.
Покой разверстых, колючими крестами ощеренных могил.
I love it loud, YEAAAH.
Слова перекатываются во рту как отгнившие, выпадающие зубы.
Саксофоны, патефоны, угольные черти.
Инвалидные коляски, пироги с прокисшей вишней, дремота.
Перестук костяных колечек меж белыми, как айсберг, пальцами.
Дети с вывернутыми вовнутрь лицами.
Обколотая наркоманка - луна – рыхлая и желтая, как сыр.