Any Day Now.
На дне моего нового бокала будто бы скопилась менструальная кровь.
Неестественно яркая для крови и красная, разведенная потоками нефильтрованной воды.
Сам бокал – в клубничных пупырышках.
Точно рифленый презерватив кинг-сайза.
По форме, однако, больше напоминает обкусанную и перевернутую египетскую пирамидку - расширенный вверху и истончающийся к низу.
Грубоватая абстракция, я воооль.
А если выражаться словами д-ра Лектера – «сплошное дурновкусие».
Мерзлая, усохшая, словно фараонова мумия земля вновь прорастает белесым и синим.
Подсвеченные редкой позолотой облака кажутся припухшими гематомами на моих ногах.
Слишком много света и обжигающего легкие воздуха.
Словно бы освежеванную голограмму мира всю ночь кряду отмачивали в химикалиевом отбеливателе.
А посему она теперь напоминает обескровленное куриное мясо.
С голубоватыми прожилками облаков и темнеющими потеками желудочной крови.
И непонятно, то ли это вороны надсадно ругаются за переплетом окна, то ли это всего лишь фоновая подпевка Веморда бренчит в дефендоровских колонках.
Ан нет, едва ли ошибочка не вышла.
Это действительно предсмертные вопли.
Вот только by Rob Zombie и на моем телефоне в качестве будильника.
О-ло-лооо.
А мир-то, кажется, тлеет и тускнеет.
Сворачивается шипяще-шкварчащей бумажкой с янтарно-рыжей окантовкой искр.
За идеально вычищенным, хирургическим стеклом моей персональной барокамеры.
Свет-позолота растворяется.
Гематома небес распухает-расширяется.
Лишь пару мгновений, кажется – и вьюжно, обратно с земли на небо повалятся истонченные хлопья побелки.