Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб. ~Quid me nutrit sed me destruit.~
У меня за пазухой - связка новых кошмаров.
С муслиновой кровищей, трупным расставанием и покореженным существом по ту сторону зудящего звонка.
И каждый излит в своей неповторимой цветовой палитре.
Первый – красный – кровь-во-Тьме – страх боли.
Или, быть может, смерти - не знаю.
Второй – синий – страх осознания своей ненужности.
Быть брошенной – но в тоже время быть свободной.
Черный человек по ту сторону двери.
Последний цвет – черный.
Страх неизвестности и чужого вторжения.
Вот они, собственно, как на ладони – персонификация, персонализация и казуализация.
Квинтэссенция архетипичного базиса моих кошмаров.
1). When the party over...
Место дислокации – Александровские пенаты родных и не совсем сородичей.
Меж моих губ – чернющие, зияющие, кровоточащие провалы тьмы.
У меня вырваны два верхних зуба.
Постоянно сплевываю, давлюсь и заглатываю собственную кровь.
Теплая липкость течет по подбородку и ливнем черным орошает промерзшую почву.
Смотрю на Трупа, живописно фонтанирую, пытаюсь жестами указать на рану.
Говорить не могу – язык будто бы сросся с влажно хлюпающим горлом.
Но Труп не видит моего кровоизлияния в прогорающих сумерках.
Либо ему, активно заводящему новенький Ховер, чистосердечно плевать.
2). F is for Freedom.
Дислокация – скошенный угол между моим домом и второй школой.
Стандартная схема ссоры: летучий поток грязи на головы – расставание.
На этот раз жирная такая, маслянистая точка в отношениях.
Не очень-то красивая, ибо Труп просит меня вернуть все свои подарки.
Апатично вытаскиваю из ушей эдельвейсы-гвоздики и протягиваю какую-то деревянную болтушку с шеи.
Вот она, новая, свободная жизнь – с блэкджэком и шлюхами.
Персонально для меня.
Тем временем из пиксельного небытия выныривает довольная Алиса.
Труп неуклюже флиртует, а та в ответ слегка ломается, словно трухлявое бревно под ударами именинного мачете.
Раздражают – раздражают - раздражают, будто две карамелизированные мухи, залипшие в сиропе.
Но с другой стороны – вызывают закономерное желание похохотать откровенно и в голос.
Ведь Труп поступает так лишь затем, чтобы сделать больно мне.
И эти детские, нелепые выпады ненависти просто не могут не умилять.
Что ж… Сажусь, по-турецки скрестив ноги, на заплеванный асфальтик.
И тихонько смеюсь лязгом старого карбюратора.
3). Black, black room... Или «Мой дом – моя крепость»
Место дислокации – родная квартира посреди ночи.
В мою дверь дико долбится кулаками некий Слендер – изо всей дурацкой мочи.
Прокрадываюсь к входной двери, словно лесная тать, заглядываю в глазок…
Изображение рябит, искривляется и тускнеет, будто бы я смотрю на мир сквозь плохо ограненный полудрагоценный камень с обколотыми краями.
Существо кажется прорисованным мутными акварельными потоками.
Жидкими, чернушно-сажистыми пиксельками.
Далеко не сразу я понимаю, что изуродовано и расплывчато вовсе не глазное стекло, а мой нежданный посетитель.
Черное, смолянисто-тягучее, долговязое существо без лица.
С муслиновой кровищей, трупным расставанием и покореженным существом по ту сторону зудящего звонка.
И каждый излит в своей неповторимой цветовой палитре.
Первый – красный – кровь-во-Тьме – страх боли.
Или, быть может, смерти - не знаю.
Второй – синий – страх осознания своей ненужности.
Быть брошенной – но в тоже время быть свободной.
Черный человек по ту сторону двери.
Последний цвет – черный.
Страх неизвестности и чужого вторжения.
Вот они, собственно, как на ладони – персонификация, персонализация и казуализация.
Квинтэссенция архетипичного базиса моих кошмаров.
1). When the party over...
Место дислокации – Александровские пенаты родных и не совсем сородичей.
Меж моих губ – чернющие, зияющие, кровоточащие провалы тьмы.
У меня вырваны два верхних зуба.
Постоянно сплевываю, давлюсь и заглатываю собственную кровь.
Теплая липкость течет по подбородку и ливнем черным орошает промерзшую почву.
Смотрю на Трупа, живописно фонтанирую, пытаюсь жестами указать на рану.
Говорить не могу – язык будто бы сросся с влажно хлюпающим горлом.
Но Труп не видит моего кровоизлияния в прогорающих сумерках.
Либо ему, активно заводящему новенький Ховер, чистосердечно плевать.
2). F is for Freedom.
Дислокация – скошенный угол между моим домом и второй школой.
Стандартная схема ссоры: летучий поток грязи на головы – расставание.
На этот раз жирная такая, маслянистая точка в отношениях.
Не очень-то красивая, ибо Труп просит меня вернуть все свои подарки.
Апатично вытаскиваю из ушей эдельвейсы-гвоздики и протягиваю какую-то деревянную болтушку с шеи.
Вот она, новая, свободная жизнь – с блэкджэком и шлюхами.
Персонально для меня.
Тем временем из пиксельного небытия выныривает довольная Алиса.
Труп неуклюже флиртует, а та в ответ слегка ломается, словно трухлявое бревно под ударами именинного мачете.
Раздражают – раздражают - раздражают, будто две карамелизированные мухи, залипшие в сиропе.
Но с другой стороны – вызывают закономерное желание похохотать откровенно и в голос.
Ведь Труп поступает так лишь затем, чтобы сделать больно мне.
И эти детские, нелепые выпады ненависти просто не могут не умилять.
Что ж… Сажусь, по-турецки скрестив ноги, на заплеванный асфальтик.
И тихонько смеюсь лязгом старого карбюратора.
3). Black, black room... Или «Мой дом – моя крепость»
Место дислокации – родная квартира посреди ночи.
В мою дверь дико долбится кулаками некий Слендер – изо всей дурацкой мочи.
Прокрадываюсь к входной двери, словно лесная тать, заглядываю в глазок…
Изображение рябит, искривляется и тускнеет, будто бы я смотрю на мир сквозь плохо ограненный полудрагоценный камень с обколотыми краями.
Существо кажется прорисованным мутными акварельными потоками.
Жидкими, чернушно-сажистыми пиксельками.
Далеко не сразу я понимаю, что изуродовано и расплывчато вовсе не глазное стекло, а мой нежданный посетитель.
Черное, смолянисто-тягучее, долговязое существо без лица.
